Воевода - Страница 92

Хитер Федор. Мало того что в тайне держал повод для вызова к государю, так еще и пир приготовил, сам гостей созвал.

Когда мы на возке въехали во двор, он уже был полон саней, возков. Толпились побратимы, встретившие нас восторженным ревом.

— Новоиспеченному князю — слава!

Меня подхватили на руки и понесли по лестнице в дом, да все с шутками, прибаутками. Хоть бы не уронили — я мужик здоровый, тяжелый, да еще и в шубе этой пудовой.

Расселись за уже накрытый стол. Слово взял сам хозяин.

— Други мои, побратимы, любезные моему сердцу! Все знают, по какому поводу мы собрались?

Собравшиеся завопили в шутку:

— Не ведаем того!

— Тогда скажу. Сегодня боярин славный Георгий Михайлов удостоен княжеского звания.

Все закричали:

— Ур-ра! Многие лета!

Федор продолжил:

— Вот уже год минул с тех пор, как боярин — наш побратим. Не ошиблись мы в нем. Так поднимем же полные чарки за князя, здоровья ему и многие лета!

Все дружно чокнулись, выпили. Мне пришлось хуже всех — чарка была огромной, больше похожа на маленькое ведерко.

После чарки закусили; многие подходили, обнимали, поздравляли. Дальше пошли тосты за государя, за хозяина дома, снова за меня. Я так понял, что вечер удался на славу, потому как дальнейшее вспоминалось отрывками, и проснулся я утром на постели, разутый и раздетый. Однако, хоть убей — не помню, как я это делал. Огляделся. Рядом стоял кувшин с рассолом. Заботливые слуги расстарались, видно!

Я отпил половину содержимого кувшина. Немного полегчало. Одевшись, прошел в трапезную.

К моему немалому удивлению, пир продолжался, хотя народу было значительно меньше, чем накануне. А больше всего удивил Федор — как новенький пятак. Он что, выпил мало вчера или ему незнакомо похмелье?

— Садись рядышком, — хлопнул он ладонью по скамье. Выпьешь?

— Нет! — При одном упоминании о выпивке меня мутило.

— Правильно! Тогда подкрепись.

Есть тоже не хотелось, но, видя как другие с аппетитом жуют цыплячьи ножки, я разохотился.

— Удивляешься, Георгий, что званием княжеским жалован? — наклонился ко мне Федор.

— Удивлен, не скрою.

— Государю земли нужны, а чтобы эти земли защищены были, он хочет людей своих, надежных и умеющих это делать, на земли сии посадить. А еще государю злато-серебро необходимо — пленных выкупать, а пуще того — тех же крымчаков подкупить да ногайцев, чтобы не нападали, сел да городов не разоряли, людей в полон не уводили. Да время государю потребно, чтобы окрепла Русь, сил набралась. Не быстрое это дело, может, мы и не увидим, как сильна Русь станет — только потомки наши. Но верит государь, и мы должны верить, что настанет день и час, когда возвысится Русь, и государство наше могучим будет, а соседи злые его бояться и уважать станут. Не для себя казну государь собирает — для дела важного. И еще — любая война требует денег, золота. И много! Сам прикинь: пищали, пушки, припасы к ним, а для ратных людей — жалованье опять же. Так что выходит — государь спасенным золотом доволен не меньше, чем твоими военными успехами.

Мы просидели до полудня, потом побратимы стали разъезжаться.

Попрощавшись с Кучецким, покинул его гостеприимный дом и я. С удовольствием вдыхая морозный воздух, я дошел, поскрипывая снегом, до постоялого двора.

— Здравствуй, боярин! — радостно поприветствовал меня Федор.

— Выше бери, Федор, князь я отныне!

— Да ну?! — изумился Федька. — То-то я смотрю, ты прямо весь сияешь. Что делать будем?

— Да вот раздумываю — земли мои новые, государем дареные, осмотреть или домой ехать?

— Домой, конечно! — безапелляционно заявил Федор. — Домашние-то твои еще о радости, о чести великой не знают. Порадовать надо, а земля — она никуда не денется.

— А и верно! Собирайся, едем!

Мы собрались в пять минут и выехали за ворота постоялого двора.

У городских ворот снова встретили Прохора- стрельца.

— Здравствуй, боярин!

— И ты здрав будь, Прохор. Только ноне не боярин я уже — князь!

— Ого! Милостив государь! Поздравляю! Думаю — не раз еще свидимся, князь!

Князь! С непривычки меня распирало от гордости — из чужих уст это звучало куда как весомо. А дальше — долгая зимняя дорога.

Мы гнали лошадей, останавливаясь лишь на ночевку.

Прибыли в Вологду в полдень на шестой день. Федор перепрыгнул через забор, распахнул ворота и дурашливо заорал:

— Дорогу князю!

Переполох поднялся, слуги забегали, из воинской избы холопы высыпали.

Я сделал выдержку, въехал не спеша. Челядь и холопы поклонились, мне как хозяину, а потом, вытягивая шеи, стали смотреть мне за спину — что за князь пожаловал?

— Перед вами князь, остолопы! — заорал радостно Федор и подбросил вверх шапку. — Наш боярин — князь ноне!

Люди еще раз склонились.

Из дверей дома степенно вышла Елена, спустилась по ступеням, обняла меня.

— Что за шум, Георгий? Про какого князя кричат? К нам гость едет?

— Я и есть князь отныне, княгиня! Государь удостоил чести, да землицу пожаловал в Подмосковье.

— Рада за тебя, князь, поздравляю.

Елена обняла меня и расцеловала. Холопы радостно заорали. Не часто такое увидишь.

— Пойдем в дом, княже! Заждались мы тебя, каждый день, почитай, Василий на дорогу выглядывал.

На следующий день с утра холопы и челядь бегали как заведенные, готовя дом к торжеству. А после полудня и гости стали прибывать на устроенный мною пир. Пригласил воеводу Плещеева, всех бояр, с кем делил тяжесть боевых походов, дьяка из государева хранилища и отца-настоятеля Савву из Свято-Прилуцкого монастыря. Я хотел поделиться своей радостью со всеми.