Воевода - Страница 9

К оглавлению

Скомканная, окровавленная и смерзшаяся

одежда валялась сверху. Хорошо, что все из дома выехали, и слуги не успели залить одежду помоями.

Андрей вытащил из выгребной ямы обледенелый ком и протянул слуге:

— В дом неси, к печке — пусть лед растает; там и осмотрим.

Слуга возроптал было, но Андрей глянул строго, и слуга покорно пошел за нами со страшным окровавленным тряпьем в руках.

— Печь на кухне топлена?

— Должна быть теплая, к ночи топил.

Мы сбросили в сенях тулупы, прошли на кухню и положили тряпье перед печью. Уселись на скамью, разглядывая смерзшийся ком. Шло время, с одежды натекла лужа воды пополам с кровью.

— Возьми тряпку, вытри!

Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.

Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе — английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре — четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая — не более сантиметра. Точно — выходное отверстие.

— А скажи-ка, любезный… э… э…

— Агафоном меня назвали родители.

— Агафон, а боярин толстый был?

— Не сказать, что толстый, дородный — это да.

— Андрей, встань рядом со мной.

Андрей подошел ко мне.

— Агафон, посмотри — у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?

— Дык, вы оба худосочные будете.

— Андрей, иди надень тулуп.

Андрей, если и удивился, сумел не подать вида — сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.

— Агафон, а сейчас в тулупе — похож фигурой?

— Вроде похож.

— Андрей, надень кафтан боярина.

— Да он же мокрый и это… в крови, — запротестовал мой помощник.

— Кровь отмоем опосля, надевай.

Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его — да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.

— Агафон, теперь — похоже?

— Телом — вылитый боярин будет, — с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.

— Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.

Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.

— Андрей, подними левую руку.

Андрей поднял руку, а я приложил лучину к его левому боку, совместив в проекции входное и выходное отверстия. Теперь я не сомневался — удар был нанесен сверху, но вот что меня смущало. Выходное отверстие в кафтане было правее, ближе к центру, чем входное. Обычно бывает наоборот. Уж чего-чего, а судебную медицину в институте у нас преподавали неплохо и спрашивали строго. И хоть мне никогда не нравилось возиться с трупами, прочно вбитые знания сейчас помогали.

— Агафон, дай табурет или стул.

— Вот. — Агафон услужливо подставил мне табурет. Он отрешенно исполнял мои приказания, не имея сил возражать.

— Андрей, опусти руку.

Я взгромоздился на табурет, положил ему лучину на плечо и, глядя сверху, попытался совместить проекции прорех. Точно, выходная прореха на кафтане была значительно правее входной. Отсюда вывод — бил левша. Удар сильный, крепкого мужчины, скорее всего — прошедшего не одну сечу, потому как от удара кинжал сквозь все тело прошел. И — обязательно левша. Если бы удар наносился правшой, выходная прореха была бы левее.

— Снимай кафтан.

Андрей с удовольствием разоблачился.

— Ой, тут и тут кровяные пятна на тулупе. Можно я сбегаю, снегом ототру?

— Иди. А ты, Агафон, палку небольшую, чуть больше локтя, найди.

Мелко дрожа, на негнущихся ногах слуга вышел вслед за Андреем, не ведая, что еще удумают служивые из Разбойного приказа, и когда же кончится это тяжкое для сердца пожилого сторожа действо.

Оба вернулись одновременно — Андрей и Агафон.

Я повесил кафтан на палку, как на плечики, и попросил слугу подержать. В распахнутых от страха глазах сторожа сквозила вынужденная покорность. Трясущимися руками он взял у меня палку с кафтаном.

Я застегнул кафтан, через прорехи просунул длинную лучину.

— Гляди, Андрей, что видишь?

— Дырки в кафтане, ты через них лучину просунул, — удивился очевидному для себя служивый.

— Лучина — вроде кинжала сейчас. Сзади был удар нанесен, там прореха шире. У кинжала лезвие к рукояти расширяется, а у ножа лезвие прямое. Так?

— Истинно!

Андрей слушал и смотрел внимательно, пытаясь понять ход моих мыслей.

— Подойди ближе, посмотри сбоку. Видишь, лучина сверху вниз идет, стало быть, удар нанесен сзади и сверху, обратным хватом. Так бывает, когда нож или кинжал до поры до времени в рукаве прячут.

— Похоже, — согласился Андрей, глядя на кафтан и ходившую ходуном лучину в дрожащих руках Агафона.

— А теперь самое интересное — кинжал при ударе слева направо в тело боярина вошел.

— И о чем это говорит?

— Убийца левшой был, у правшей удар не так поставлен.

Я вытащил лучину из прорех кафтана и показал, как наносят удар правши и левши. Андрей от удивления широко открыл глаза.

— А ведь и вправду. А мы даже кафтан не оглядели. Так ты сейчас и убийцу назовешь?

— Не торопись, мне еще несколько вещей знать надо.

— Каких же?

— Потом скажу. Агафон, любезный, спасибо тебе, ты нам здорово помог. Мы уходим.

Из груди слуги вырвался вздох облегчения.