Воевода - Страница 73

Много чего нового услышал я для себя, чего не узнаешь в Вологде. Да и что сказать — провинция!

Тем временем прошла неделя, и появился Федор Кучецкой. Встретил меня приветливо, обнял, как побратима, усадил за стол.

Выглядел Федор озабоченным и усталым. Расспрашивать его я не стал: захочет — сам расскажет. После взаимных расспросов — семья, дети — как по этикету положено, Федор спросил, какие дела в Москву меня привели? Я коротко пересказал ему свои размышления по поводу обустройства воинства и в завершение вытащил свои бумаги.

Федор вздохнул:

— Труд одобряю, редкость в наше время — размышления сии. Вот только, боюсь, не будет государь бумаги твои изучать, другим занят. Послы Сигизмундовы ноне в первопрестольной, с ними надо уговориться насчет мира, да больно много они просят — Смоленск вернуть, половину новгородских да псковских земель, а еще — Дорогобуж, Вязьму, Путивль. Аппетиты У панов большие, да только не выгорит у них ничего. Что Василий на меч взял, сроду не отдаст.

Увидев огорчение на моем лице, Кучецкой задумался:

— А впрочем — как сказать, как сказать… После победы под Опочкой, когда удалось малыми силами ляхов на место поставить, государь к ратным людям благоволит. Да, вот еще что я хотел тебе предложить. Посольство наше готовлю во главе с боярином, дьяком Борисовым, к Максимилиану. Не желаешь ли присоединиться, страны дальние посмотреть?

— Ой, не по мне это дело — пороги властителей обивать. Не приведи господи — ляпну чего не то.

— Да, посольское дело хитрое, не столько сказать надо, сколько суметь услышать, а это не всякому дано. Бумаги твои государю непременно передам, но уж не взыщи — когда еще он их изучит, да и сам ли читать будет или дьякам отдаст — на то его воля! Подожди несколько дней, может, я тебе чего и скажу.

— Подожду. Неделю уж в праздности провел, чего же еще несколько дней не обогодить.

— Ну, вот и славно.

Видя, что Федор занят и спешит, я откланялся.

Несколько дней ожидания, про которые Федор говорил, легко могут растянуться на неделю, а то и две. Хорошо Федьке-занозе — сговорился с девкой из обслуги постоялого двора. И ночует там, и кушает там, и плотские утехи получает. По-моему, он даже и постоялого двора не покидал, а морда довольная, ровно у мартовского кота. Пусть его, заниматься все равно нечем.

Однако уже на второй день слуга примчался от Федора с просьбой явиться к нему немедленно. Я и явился безотлагательно; тут пешком идти-то — десять минут. Интересно, зачем я ему так срочно понадобился? Неужто государь мои бумаги счел и побеседовать хочет?

Федор встретил меня суховато — был встревожен. После приветствий сказал, что бумаги мои государю при личной встрече отдал, но сейчас вызвал по другому поводу.

Таким раздраженным я его еще не видел. Федор мерил шагами комнату, теребил бороду.

— Думаю, язык за зубами ты держать умеешь — проверено. Однако же предупредить хочу: за сказанное по неосторожности слово в лучшем случае — опала. — Федор посмотрел на меня тяжелым, испытующим взглядом. Я понял, что у него возникла большая проблема, и он рассчитывает на мою помощь, но не решается мне об этом сказать.

— Князь, коли ты не уверен во мне, так и не говори ничего. Сам знаешь: молчание — золото.

— Вот-вот, о золоте речь и пойдет. Я уж прикидывал по-всякому, однако выходит — без тебя не обойтись.

— Ты сказывай, о чем речь, все вокруг да около ходишь.

— Ладно, — Федор махнул рукой, — хуже уже не будет.

Он подошел к двери, выглянул в коридор.

— Знаешь, может быть, по слухам, что посольство к императору Максимилиану готовится.

— Сам же и говорил третьего дня.

— Не перебивай. Казенный двор для посольства дары из казны отписал. Посольский приказ дары те получил, к себе перевез, а сегодня обнаружилось — пропали дары-то!

— Как? — изумился я.

— А вот так! Дары в ларце хранились: перстни с бриллиантами, ожерелье жемчужное — да много всякого. Мягкая рухлядь — шкурки соболиные да песцовые — те в наличии, а вот злата в ларце нет. Пустой ларец-то! Опись в нем осталась — с печатью сургучной казенного дьяка.

— А ларец сей где хранился?

— В Посольском же приказе. Там хранилище в подвале есть — специально для такой вот оказии. Сам понимаешь: когда посольство едет, дары от государя везут. Когда деньги — как для крымских ханов, когда ценности искусной работы — как сейчас. Злато-серебро на Казенном дворе хранится, в казне. Отпускается по государеву велению в Посольский приказ. А уж обеспечить далее сохранность да вручить правителю чужеземному — дело посольства. За сохранность дьяк головой отвечает. И вот дары пропали. В первый раз за все время. Коли всплывет — позор неслыханный! Посольству ехать скоро — ждут, когда государь распорядится. И все дело пока в переговорах с посланниками Сигизмундовыми. Выжидает Василий, что переговоры дадут.

— Я-то здесь каким боком?

Я начинал догадываться, куда клонит Федор, но решил сразу расставить точки над «i».

— Надо ценности те сыскать. Можно было бы и из своих запасов ценности похожие подобрать, да боюсь, что барон Герберштейн, поклонник Максимилианов, опись видел.

— Плохо! — покачал я головой.

— А то! И чем быстрее эту пропажу найти, тем лучше. Вдруг завтра государь отмашку даст?

— Тогда тяните с переговорами.

— Придется. Уцепиться есть за что.

— Так ты что — хочешь, чтобы я взялся за это дело?

— Ну наконец-то понял!

— Не могу.

— Почему? — оторопел Федор.

— Срок маленький и неопределенный. Может — день, может — неделя. Украл кто-то свой. Чужого к дарам не подпустят.